Мариил просыпается тогда, когда с моря начинает дуть утренний бриз, приносящий с собой соленый запах водорослей и оставляющий на языке терпкое послевкусие. Аззаму кажется, что и губы Мариила все время соленые. Ему кажется, что Мариил весь соткан из морской пены и воды, кажется, что однажды он растворится в его руках и впитается в твердую почву, навсегда утечет от него. Аззам отчаянно боится потерять его и потому всегда отправляется к морю вместе с Мариилом, чтобы, если что, вырвать его из цепких лап морского демона, прижать к себе и ни на секунду не отпускать. И потом, прикладывая свою ладонь к его груди, с жадностью отсчитывать удары чужого сердца, бьющегося в унисон с его собственным. Или, может быть, у них уже одно сердце на двоих?
Мариил подолгу всматривается в горизонт, туда, где море сливается с небом. Взгляд его в этот момент становится пугающе задумчивым и тоскливым. Такими глазами обычно смотрят на мать, на любимого человека, смотрят на место, которое больше никогда не будет им принадлежать. В такие моменты Аззам хочет как следует растормошить Мариила, накричать на него. Он хочет, чтобы такими глазами Мариил смотрел только на него. Аззам не хочет его ни с кем делить, пусть даже это и бескрайняя водная гладь, безмолвная и бушующая.
читать дальшеУ Мариила длинные волосы, которые пахнут морем. Аззам любит подолгу расчесывать их, зарываться носом в эту копну и вдыхать соленый запах. У Мариила татуировки на руках, которые будто расплетаются, расцветают под его пальцами. Аззам любит прослеживать эти узоры языком, любит чувствовать, как Мариил вздрагивает от этих прикосновений. Его кожа горьковато-соленая на вкус, как и его губы. Мариил умеет улыбаться лишь одними своими глазами, в которых, кажется, застыли океаны всего мира. У самого же Аззама вечно нахмуренный взгляд. Улыбается он редко, но и в такие моменты улыбка эта бывает грустной, с налетом непомерной тяжести прошедших лет. Именно тогда он понимает, насколько они с Мариилом разные.
Аззам пришел оттуда, где звуки тамтамов рождают огонь. Там живут люди с пламенем в груди, которое едва не прожигает их грудную клетку, готовое в любую секунду вырваться наружу. Но Аззаму пришлось уйти от них. Слишком велик был тот огонь, теплящийся в его груди, слишком обжигающим и смертоносным было его пламя. А люди не любят тех, кто сильнее их. Лишь первобытный страх и желание избавиться от источника опасности и проблем руководит ими. И Аззам покинул их. Ушел ни с чем, взяв с собой лишь старый отцовский кинжал, которому он доверял больше, чем всем людям на свете, вместе взятым.
Аззам шел долго, стирая ступни в кровь, порой терпя мучительный голод и холод. И только огонь его пламенной души не позволил ему сгинуть на этом пути. Иногда в его воспаленном сознании пробегала малодушная мысль, что, быть может, стоило остаться с племенем. Стоило вымолить на коленях прощение? Но он знал, что если бы он вернулся, то огонь, искрящийся в его груди, погас навсегда. Поэтому Аззам продолжал упрямо идти. Куда? Он и сам не знал точно. Так Аззам дошел до самого океана, где ветер был холоднее, а небо отчаянно хмурилось в ожидании предстоящей бури.
Тогда-то Аззам и встретил Мариила.
В первый момент ему показалось, что Мариил весь соткан из дымки утреннего тумана. Он сидел на песке и будто бы не замечал этого ужасного ветра, этих устрашающих волн, накатывающих на берег со все более нарастающей силой. Аззам подумал, что перед ним видение, вызванное недосыпом и голодом. Но он подошел ближе. Все его чувства будто бы разом обострились — Аззам ощущал под ногами шероховатый песок, чувствовал ветер в своих волосах и соленый привкус моря на языке. Он больше никогда не чувствовал себя настолько живым, как в тот момент. И почему-то было вполне естественно просто подойти ближе к этому человеку, которому нипочем ни буря, ни ветер, и сесть с ним рядом на влажный песок. А Мариил лишь взглянул на него своими сияющими улыбающимися глазами. Взглянул так, будто бы они были знакомы уже много лет.
И с того самого дня они уже были неотделимы друг от друга. Единство двух противоположностей, составляющих основу всего сущего — вода, которая в любой момент может затушить пламя, и огонь, который может иссушить влагу. Но они сумели ужиться вместе, образовав единое целое, в котором один уже никак не может жить без другого. Каждый из них остро и чутко ощущает радость и тоску другого, как если у них и правда одно сердце на двоих. Аззам уже успел досконально изучить каждую малейшую эмоцию Мариила так же, как и его тело. Все татуировки и шрамы уже давно прослежены языком и кончиками пальцев. Но Аззам все равно понимает, что он бесконечно мало знает о Марииле, и даже тысячи жизней не хватит, чтобы постичь все его тайны.
Он так и не знает, откуда же пришел Мариил и кто были его предки. А тот в ответ на вопросы Аззама всякий раз лишь грустно улыбается и кидает долгий тоскливый взгляд на горизонт. Аззам чувствует, что с каждым разом, когда он вновь и вновь слышит в ответ это звенящее молчание, отдающее глухими раскатами моря, у него внутри все звенит, дрожит и идет мелкими трещинками. В такие моменты Азаму хочется рычать и выть раненным зверем, в которого со всей силы вонзили кинжал. Но он может только сжимать кулаки от бессилия, потому что там, откуда он пришел, эмоции — непозволительная роскошь.
Но Аззам всякий раз нарушает этот негласный обет, когда жарко целует Мариила в его соленые губы. Когда укладывает его на песок, нависая сверху и задумчиво перебирая спутанные влажные прядки. Аззам проводит языком по его яремной вене и чувствует, как Мариил вздрагивает всем телом, выгибаясь в пояснице. Аззаму кажется, что он бы продал душу дьяволу, лишь бы такие моменты никогда не заканчивались. Он готов снова и снова проводить языком по острым ключицам Мариила, зацеловывать его впалую грудь и вести языком по животу, собирая колкие мурашки. Аззам хотел бы вечно слышать эти жаркие вздохи и сдержанные стоны, вырывающиеся из искусанных губ. Он раздвигает его стройные и жилистые ноги, чувствуя почти незаметное, слабое сопротивление, и снова целует в губы, заставляя Мариила нетерпеливо скрести ногтями его спину. В такие момент Аззам кожей чувствует исходящее от него желание, читая его в зеленых глазах, подернутых мутной возбужденной дымкой. И он бы с удовольствием еще немного помучил Мариила, изводя его сладкой пыткой, если бы сам не сгорал от жгучего чувства, заставляющего тихо утробно рычать, подобно тигру. Аззам оглаживает ладонью подрагивающее тело Мариила и обхватывает его член, резко скользя по всей длине, вырывая из груди громкие стоны и вскрики. А затем он сливается вместе с ним в единое целое, врываясь в его тело и несдержанно кусая чужое плечо. И только тихий рокот моря смешивается с их тихими стонами и судорожными вздохами. Прохладный ветер остужает их разгоряченные тела, шершавый песок загадочной вязью застывает на коже. И невозможно понять, то ли это сердце Аззама бьется так оглушительно, что вот-вот пробьет грудную клетку, то ли это их общее с Мариилом сердце отбивает ритм тамтамов. Они делят наслаждение на двоих, сплетаясь в крепких объятиях. И эти объятия говорят намного больше, чем самые искренние слова, исходящие от сердца, больше, чем самые героические поступки, совершенные во имя любви.
Потому что у Аззама уже есть свой собственный океан, а Мариил сумел приручить все бесконечное пламя мира.