Автор: Чарли Дэвидсон
Фэндом: Shingeki no Kyojin
Пэйринг: Ривай/Эрен
Рейтинг: NC-17
Жанры: слэш, психология, POV
Размер: мини
Описание: Это похоже на какую-то форму одержимости, извращенной мании. Я стараюсь не отходить от тебя ни на шаг, хотя бы издалека, но наблюдая. Каждый вечер я прихожу к тебе, в твою импровизированную темницу, однако уже давно никакой особой нужды в этом нет. Я оправдываю свою маленькую слабость тем, что ты – опасное чудовище, и за тобой нужно круглосуточное наблюдение.
Публикация на других ресурсах: с разрешения.
читать дальше
Что ты видишь, когда закрываешь глаза, Эрен? Бескрайний синий океан, который ты знаешь лишь на потрепанных страницах старого учебника по истории? Тихую и ласковую мать, раскатывающую на кухне тесто для яблочного пирога? Или же изуродованные, бесформенные туши гигантов, которых ты в беспамятстве растерзал своими же собственными руками и зубами?
Что ты видишь?
Порой я удивляюсь тому, что ты и сам отчасти принадлежишь к этой мерзкой породе безмозглых убийц. Ты, который всякий раз проливает чай мимо чашки. Который запинается о свои же собственные ноги и до сих пор не умеет правильно седлать лошадь. В глазах которого я то и дело замечаю смутный отблеск затаенного страха, стоит тебе увидеть меня в поле своего зрения – до сих пор помнишь ту импровизированную поучительную взбучку в зале суда, и, думая об этом, я не могу сдержать усмешки.
И все же у меня это не укладывается в голове.
Я уже привык наблюдать за тобой, примечать мелкие и незначительные детали. Будто охотник, изучающий повадки своей потенциальной жертвы. Теперь я знаю, что ты чешешь кончик носа в минуты замешательства – я и сам невольно перенял эту назойливую привычку. Что ты кусаешь внутреннюю сторону щеки, переживая сильное нервное потрясение – я почти чувствую вкус твоей крови. Знаю, как смягчается твой взгляд, когда ты кормишь лошадей, какими плавными становятся твои движения в эти моменты – я инстинктивно думая о том, каково это – ощущать твои руки на своем теле. В приступах ярости ты изо всех сил сжимаешь свои кулаки – и я почти могу почувствовать, как ногти больно впиваются в кожу, оставляя красноватые лунки. Ты как раскрытая книга, да еще и с картинками, которые настолько яркие и реалистичные, что порой даже я невольно ужасаюсь, хотя видел многое на этом свете.
Знаешь, когда я заинтересовался тобой по-настоящему? Нет, отнюдь не тогда, когда узнал, что за этим заурядным телом полу-подростка скрывается кровожадный и всеразрушительный титан. Совершенно другими глазами я посмотрел на тебя тогда, когда узнал, что ты, будучи девятилетним щуплым пацаном, умудрился расправиться с бандитами, похитившими твою подружку. Перед моими глазами сразу представляется маленький растрепанный мальчик в старом облезлом пальто, которое велико ему на пару размеров. Сжимающий в узкой ладони кухонный нож, заточенный чьей-то заботливой рукой. Мальчик с лихорадочно горящими глазами, на дне которых плещется неприкрытая ярость и жажда справедливости. Жажда возмездия. Чувство, подходящее скорее войну, который пережил за свою жизнь множество лишений и невзгод. Я почти могу представить, как ты наносишь ножом беспорядочные удары, как лезвие раз за разом вспарывает такую податливую кожу. Я почти вижу капли чужой крови на твоем лице, и от этого образа у меня невольно пересыхает во рту.
Йегер, хочешь узнать, что вижу я, когда закрываю глаза?
Я вижу тебя. Вижу таким, каким ты сейчас каждый вечер предстаешь передо мной. С проржавевшими кандалами на руках, запертый за решетку. Можно подумать, что эти хрупкие конструкции хоть как-то сумеют сдержать тебя от попыток перевоплотиться в гиганта. Но все знают – и ты в том числе – это лишь жалкие уловки.
Это похоже на какую-то форму одержимости, извращенной мании. Я стараюсь не отходить от тебя ни на шаг, хотя бы издалека, но наблюдая. Каждый вечер я прихожу к тебе, в твою импровизированную темницу, однако уже давно никакой особой нужды в этом нет. Я оправдываю свою маленькую слабость тем, что ты – опасное чудовище, и за тобой нужно круглосуточное наблюдение.
Эту атмосферу отчасти даже можно назвать романтичной – мерцающий отсвет факелов на обшарпанных стенах, тишина, разрываемая лишь чьими-то отточенными шагами где-то вдалеке. Я уже выучил, сколько прутьев на решетке, служащей своеобразной гранью между нами – тридцать восемь. Знаю, сколько шагов от нее до стены, у которой я обычно стою – четыре с половиной. Я привык все подмечать и рассчитывать – привычка, полезная как во время боя, так и в повседневной жизни. Все выверено и просчитано заранее – гарантия того, что потом не будет нужды разгребать горы дерьма. Но сегодня я сам позволяю полететь всем своим расчетам по наклонной – разум в бесконечном свободном падении, а сам я – словно в вакууме, и ничто не меня не может повлиять.
Сегодня все будет иначе.
– Что ты видишь, когда закрываешь глаза, Йегер? – вопрос неожиданный, застающий врасплох. Несколько секунд он все еще гулко раздается под сводами подвала и звучит эхом в моих собственных ушах. Я заранее отдал всем ненужным свидетелям бессмысленные поручения под предлогом очередного «конфиденциального допроса», лишь бы занять всех любопытных на следующие пару часов.
Теперь нам никто не сможет помешать.
Ты смотришь на меня удивленно и непонимающе, и что-то внутри меня широко ухмыляется от непонятного чувства какого-то хищного превосходства, хотя на моем лице не дергается ни один мускул.
– Ч-что? – нерешительный вопрос, срывающийся с твоих губ, кажется чужеродным и неподходящим для этой обстановки. Я же хочу услышать от тебя совсем другие звуки, совершенно иной громкости и тональности.
Четыре с половиной неспешных шага от стены до решетки. Переливчатый звон ключей и предательский скрип проржавевших петель. Меня жутко раздражает этот твой взгляд, полный непонимания и растерянности. Я бы предпочел увидеть другое выражение на твоем лице.
Казенная кровать жалобно поскрипывает под моим коленом, нервно звенят цепи твоих кандалов. Тебе непривычно от того, что сейчас я нахожусь от тебя так близко, ты хочешь увеличить эту дистанцию, но путей к отступлению нет. Мысль о том, что я запросто могу приручить это чудовище, живущее внутри тебя, заставляет мои нервы приятно трепетать. Отбросив пыльное одеяло, я придвигаюсь к тебе еще ближе, вцепившись пальцами в твой подбородок и выдыхая в самые губы, повторяю свой вопрос:
– Что ты видишь, м?
Твои губы поразительно мягкие, и я все еще чувствую чуть горьковатый привкус чая на языке. Поначалу ты пытаешься отстраниться, вырваться, звенья цепи судорожно дергаются, но я чувствую твое желание, как свое. Чувствую его в том, как ты сжимаешь пальцами серую простынь, как несмело пытаешься вторить моим губам, постепенно поддаваясь моему напору.
Больше нет сил ждать.
Отчаянный стук крови в ушах – единственное, что я слышу, начиная с этого момента. Я целую, кусаю, терзаю твою кожу, царапаю, оставляю отметины, которые потом будут болеть и ныть, настойчиво напоминая о том, что было. Где-то на периферии сознания я слышу твои шумные вздохи и стоны, когда я зацеловываю твою шею.
Терпения хватает лишь на то, чтобы просто приспустить свой низ и спешно стащить твои брюки. Назойливая цепь звенит все настойчивей, но я уже отношусь к ней, как к чему-то привычному и само собой разумеющемуся.
Больше не могу ждать.
Ты извиваешься на узкой постели, выгибаясь в пояснице и зажмуривая глаза от непривычного наслаждения. Желание обладать тобой, сделать своим, только своим, стучит в висках, заставляя утробно рычать и несдержанно прикусывать твое плечо. Меня едва хватает на то, чтобы растянуть тебя, но в следующую секунду я врываюсь, вырывая из твоей груди рваный стон, который тут же глушит болезненный и грубый поцелуй.
И тут мои тормоза срывает окончательно. Такое порой чувствуешь в разгар битвы, когда ты не знаешь точно, выживешь ли ты или же сгинешь в бездонной утробе титана. Безумный адреналин напополам с непередаваемым ощущением эйфории. Только сейчас это чувство увеличено во сто крат. От осознания того, что ты сейчас целиком и полностью мой, последние остатки разума теряются в мутном мареве наслаждения и похоти. Я слышу твои сдержанные стоны, которые так похожи на зверские рыки титана, и это становится последней точкой на пути к финалу. Я прикусываю твои губы до крови и оглаживаю твой член по всей длине, заставляя кончить вслед за мной.
В голове поразительно пусто, сердце глухо стучит о грудную клетку, постепенно возвращаясь к своему привычному выверенному ритму. Где-то над ухом я слышу твое загнанное и шумное дыхание; я всматриваюсь в твое лицо – веки крепко зажмурены, а ресницы чуть трепещут, отбрасывая легкую тень. Я несомо касаюсь их кончиками пальцев, и ты невольно хмуришься.
И что же ты видишь, Эрен, когда закрываешь глаза?
Что же?
Что ты видишь?
Порой я удивляюсь тому, что ты и сам отчасти принадлежишь к этой мерзкой породе безмозглых убийц. Ты, который всякий раз проливает чай мимо чашки. Который запинается о свои же собственные ноги и до сих пор не умеет правильно седлать лошадь. В глазах которого я то и дело замечаю смутный отблеск затаенного страха, стоит тебе увидеть меня в поле своего зрения – до сих пор помнишь ту импровизированную поучительную взбучку в зале суда, и, думая об этом, я не могу сдержать усмешки.
И все же у меня это не укладывается в голове.
Я уже привык наблюдать за тобой, примечать мелкие и незначительные детали. Будто охотник, изучающий повадки своей потенциальной жертвы. Теперь я знаю, что ты чешешь кончик носа в минуты замешательства – я и сам невольно перенял эту назойливую привычку. Что ты кусаешь внутреннюю сторону щеки, переживая сильное нервное потрясение – я почти чувствую вкус твоей крови. Знаю, как смягчается твой взгляд, когда ты кормишь лошадей, какими плавными становятся твои движения в эти моменты – я инстинктивно думая о том, каково это – ощущать твои руки на своем теле. В приступах ярости ты изо всех сил сжимаешь свои кулаки – и я почти могу почувствовать, как ногти больно впиваются в кожу, оставляя красноватые лунки. Ты как раскрытая книга, да еще и с картинками, которые настолько яркие и реалистичные, что порой даже я невольно ужасаюсь, хотя видел многое на этом свете.
Знаешь, когда я заинтересовался тобой по-настоящему? Нет, отнюдь не тогда, когда узнал, что за этим заурядным телом полу-подростка скрывается кровожадный и всеразрушительный титан. Совершенно другими глазами я посмотрел на тебя тогда, когда узнал, что ты, будучи девятилетним щуплым пацаном, умудрился расправиться с бандитами, похитившими твою подружку. Перед моими глазами сразу представляется маленький растрепанный мальчик в старом облезлом пальто, которое велико ему на пару размеров. Сжимающий в узкой ладони кухонный нож, заточенный чьей-то заботливой рукой. Мальчик с лихорадочно горящими глазами, на дне которых плещется неприкрытая ярость и жажда справедливости. Жажда возмездия. Чувство, подходящее скорее войну, который пережил за свою жизнь множество лишений и невзгод. Я почти могу представить, как ты наносишь ножом беспорядочные удары, как лезвие раз за разом вспарывает такую податливую кожу. Я почти вижу капли чужой крови на твоем лице, и от этого образа у меня невольно пересыхает во рту.
Йегер, хочешь узнать, что вижу я, когда закрываю глаза?
Я вижу тебя. Вижу таким, каким ты сейчас каждый вечер предстаешь передо мной. С проржавевшими кандалами на руках, запертый за решетку. Можно подумать, что эти хрупкие конструкции хоть как-то сумеют сдержать тебя от попыток перевоплотиться в гиганта. Но все знают – и ты в том числе – это лишь жалкие уловки.
Это похоже на какую-то форму одержимости, извращенной мании. Я стараюсь не отходить от тебя ни на шаг, хотя бы издалека, но наблюдая. Каждый вечер я прихожу к тебе, в твою импровизированную темницу, однако уже давно никакой особой нужды в этом нет. Я оправдываю свою маленькую слабость тем, что ты – опасное чудовище, и за тобой нужно круглосуточное наблюдение.
Эту атмосферу отчасти даже можно назвать романтичной – мерцающий отсвет факелов на обшарпанных стенах, тишина, разрываемая лишь чьими-то отточенными шагами где-то вдалеке. Я уже выучил, сколько прутьев на решетке, служащей своеобразной гранью между нами – тридцать восемь. Знаю, сколько шагов от нее до стены, у которой я обычно стою – четыре с половиной. Я привык все подмечать и рассчитывать – привычка, полезная как во время боя, так и в повседневной жизни. Все выверено и просчитано заранее – гарантия того, что потом не будет нужды разгребать горы дерьма. Но сегодня я сам позволяю полететь всем своим расчетам по наклонной – разум в бесконечном свободном падении, а сам я – словно в вакууме, и ничто не меня не может повлиять.
Сегодня все будет иначе.
– Что ты видишь, когда закрываешь глаза, Йегер? – вопрос неожиданный, застающий врасплох. Несколько секунд он все еще гулко раздается под сводами подвала и звучит эхом в моих собственных ушах. Я заранее отдал всем ненужным свидетелям бессмысленные поручения под предлогом очередного «конфиденциального допроса», лишь бы занять всех любопытных на следующие пару часов.
Теперь нам никто не сможет помешать.
Ты смотришь на меня удивленно и непонимающе, и что-то внутри меня широко ухмыляется от непонятного чувства какого-то хищного превосходства, хотя на моем лице не дергается ни один мускул.
– Ч-что? – нерешительный вопрос, срывающийся с твоих губ, кажется чужеродным и неподходящим для этой обстановки. Я же хочу услышать от тебя совсем другие звуки, совершенно иной громкости и тональности.
Четыре с половиной неспешных шага от стены до решетки. Переливчатый звон ключей и предательский скрип проржавевших петель. Меня жутко раздражает этот твой взгляд, полный непонимания и растерянности. Я бы предпочел увидеть другое выражение на твоем лице.
Казенная кровать жалобно поскрипывает под моим коленом, нервно звенят цепи твоих кандалов. Тебе непривычно от того, что сейчас я нахожусь от тебя так близко, ты хочешь увеличить эту дистанцию, но путей к отступлению нет. Мысль о том, что я запросто могу приручить это чудовище, живущее внутри тебя, заставляет мои нервы приятно трепетать. Отбросив пыльное одеяло, я придвигаюсь к тебе еще ближе, вцепившись пальцами в твой подбородок и выдыхая в самые губы, повторяю свой вопрос:
– Что ты видишь, м?
Твои губы поразительно мягкие, и я все еще чувствую чуть горьковатый привкус чая на языке. Поначалу ты пытаешься отстраниться, вырваться, звенья цепи судорожно дергаются, но я чувствую твое желание, как свое. Чувствую его в том, как ты сжимаешь пальцами серую простынь, как несмело пытаешься вторить моим губам, постепенно поддаваясь моему напору.
Больше нет сил ждать.
Отчаянный стук крови в ушах – единственное, что я слышу, начиная с этого момента. Я целую, кусаю, терзаю твою кожу, царапаю, оставляю отметины, которые потом будут болеть и ныть, настойчиво напоминая о том, что было. Где-то на периферии сознания я слышу твои шумные вздохи и стоны, когда я зацеловываю твою шею.
Терпения хватает лишь на то, чтобы просто приспустить свой низ и спешно стащить твои брюки. Назойливая цепь звенит все настойчивей, но я уже отношусь к ней, как к чему-то привычному и само собой разумеющемуся.
Больше не могу ждать.
Ты извиваешься на узкой постели, выгибаясь в пояснице и зажмуривая глаза от непривычного наслаждения. Желание обладать тобой, сделать своим, только своим, стучит в висках, заставляя утробно рычать и несдержанно прикусывать твое плечо. Меня едва хватает на то, чтобы растянуть тебя, но в следующую секунду я врываюсь, вырывая из твоей груди рваный стон, который тут же глушит болезненный и грубый поцелуй.
И тут мои тормоза срывает окончательно. Такое порой чувствуешь в разгар битвы, когда ты не знаешь точно, выживешь ли ты или же сгинешь в бездонной утробе титана. Безумный адреналин напополам с непередаваемым ощущением эйфории. Только сейчас это чувство увеличено во сто крат. От осознания того, что ты сейчас целиком и полностью мой, последние остатки разума теряются в мутном мареве наслаждения и похоти. Я слышу твои сдержанные стоны, которые так похожи на зверские рыки титана, и это становится последней точкой на пути к финалу. Я прикусываю твои губы до крови и оглаживаю твой член по всей длине, заставляя кончить вслед за мной.
В голове поразительно пусто, сердце глухо стучит о грудную клетку, постепенно возвращаясь к своему привычному выверенному ритму. Где-то над ухом я слышу твое загнанное и шумное дыхание; я всматриваюсь в твое лицо – веки крепко зажмурены, а ресницы чуть трепещут, отбрасывая легкую тень. Я несомо касаюсь их кончиками пальцев, и ты невольно хмуришься.
И что же ты видишь, Эрен, когда закрываешь глаза?
Что же?